Однажды в конце 1967 - начале 1968 года на пороге дома Салли Гроссман в окрестностях Вудстока оказался Гарт Хадсон, бородатый клавишник сопровождающей группы Боба Дилана The Hawks, прикативший с собой собственноручно сколоченный сосновый ящик. Внутри лежали катушки, каждая - в отдельной картонной коробке, подписанной четким, плавным почерком Хадсона.
«Внутри было множество аккуратно уложенных в ряд пленок, - вспоминает Салли, жена покойного менеджера Дилана Альберта Гроссмана. - Гарт поручил мне сторожить их, пока он будет в отъезде».
В следующие несколько месяцев Гарт записал вместе с The Hawks легендарный альбом «Music From Big Pink». Группа переименовала себя в The Band, а затем отправилась на гастроли, дав старт своей карьере. Гарт разрешил Гроссман прослушать пленки, если ей захочется, и она заглянула в ящик. Записи ее поразили. «Это были 'Lo And Behold!' и 'Quinn The Eskimo', - говорит Салли. - И они были сногсшибательны».
Жители Вудстока, среди которых было немало знакомых Дилана, знали, что в те времена ему пришлось пережить: усталость от славы и гастролей, таинственная мотоциклетная авария в окрестностях города, за которой последовало его преображение в скромного вудстокского семьянина. Дилан даже выглядел по-другому: тревожный призрак 1966 года исчез, и теперь он был похож на усердного студента-талмудиста. После выхода «Blonde On Blonde» в мае 1966-го он уже полтора года не выпускал новой музыки - для поп-мира 60-х это было равноценно целой жизни. Но благодаря этим песням он переродился.
Некоторые из них - «I Shall Be Released», «This Wheel's On Fire», «You Ain't Goin' Nowhere» - станут самыми известными вещами Дилана, на них будет сделано множество каверов. Но большинство из записанных песен так и не было выпущено официально - существовала только захватывающая, но неполная компиляция 1975 года. За прошедшие сорок семь лет эти без малого сорок пленок, так называемые «The Basement Tapes», стали рок-н-ролльным секретом полишинеля: о них писали, их анализировали, тиражировали на бутлегах и передавали из рук в руки.
«Если их выпустят, они станут классикой», - писал Ян Веннер в Rolling Stone в 1968 году. Это был первый материал об этих песнях. Нил Янг получил для личного архива качественную копию, сделанную с мастер-тейпов. Том Уэйтс называл компиляцию 1975 года одним из своих самых любимых альбомов. Свою притягательность и мифологичность эта музыка сохранила и для нового поколения рокеров.
«Я не мог поверить, насколько это смешные и одновременно грустные песни, - говорит Джим Джеймс из My Morning Jacket, без конца крутивший в своей машине кассету с альбомом 1975 года. - Они не боялись ошибаться и быть смешными. Как будто бы они открыли дверь и впустили тебя в свою маленькую комнатку». Говоря о невыпущенных песнях, он добавляет: «Слушая тексты некоторых из этих песен, не понимаешь, о чем они вообще думали. Зато другие так красивы, что думаешь: «Придурок, ты позволил этому сорок пять лет лежать в ящике?».
Теперь песни, наконец, извлекли на свет. «The Basement Tapes Complete» - наиболее полное собрание музыки, записанной Диланом и The Band с весны 1967 до начала 1968 года. На шести дисках собраны все сохранившиеся треки и альтернативные дубли, зафиксированные тогда на пленку. Рядом с авторскими вещами Дилана, здесь можно найти каверы на Джонни Кэша и Кертиса Мэйфилда, фолк и кантри, отрывки из разговоров между музыкантами, шуточные джемы и безделки.
«Они дают уникальную возможность - побыть мухой на стене, наблюдающей, как творит Дилан, - говорит близкий к нему источник. - Ничто другое такой возможности не даст».
Этот сборник возвращает нам потерянную эпоху жизни Дилана. Это недостающее звено между «Blonde On Blonde» и акустическим альбомом 1967 года «John Wesley Harding» - между периодом, когда Дилан был неистовым рок-героем мирового масштаба и последующей жизнью в образе деревенского джентльмена. Кроме того, «The Basement Tapes» породили индустрию бутлегов, рутс-рокерское движение конца 60-х и моду на лоу-фай, не прошедшую и по сей день. (Вскоре выйдет и запоздавшее приложение к бокс-сету «Lost On The River: The New Basement Tapes» - собрание недавно обнаруженных текстов Дилана того времени, положенных на музыку Джимом Джеймсом, Элвисом Костелло, Маркусом Мамфордом и другими.).
Сам Дилан остался верен себе и не понял, из-за чего подняли столько шума. «Мне 'The Basement Tapes' никогда не нравились, - признался он RS в 1984 году. - Они были нужны, чтобы другие артисты играли эти песни. Сам бы я их не стал бы выпускать».
Сессии проходили в неформальной обстановке. «Мы играли песни, а потом катались по полу от смеха», - говорил в 1998-м гитарист Робби Робертсон. Но записанная в подвале в Вест-Согертиз музыка стала одним из величайших потерянных и обретенных сокровищ рока.
Вудсток 1967 года, описанный тогда в The New York Times как «ольстерская арт-колония», был для Дилана идеальным местом. В городе, расположенном в ста милях к северу от Нью-Йорка, собрались художники и богема. Друг Дилана Питер Ярроу из группы Peter, Paul And Mary, записавшей суперхитовую кавер-версию «Blowin' In The Wind» в 1963 году, первым переехал туда и расхвалил Вудсток так, что вскоре его примеру последовал Альберт Гроссман.
Дилану нужен был способ отрешиться от мира. Во время печально известного мирового тура 1966 года с The Hawks публика, не принимавшая его электрическую программу, раз за разом освистывала музыканта. Стресс от гастрольной жизни и известности поставил его на грань нервного срыва. Он сидел на амфетамине отчасти для того, чтобы успевать за своим графиком. «Чтобы работать в таком темпе, нужно много лекарств», - сказал Дилан своему биографу Роберту Шелтону в 1966 году.
Джон Леннон признался RS, что они с Диланом оба «торчали», когда встретились в Лондоне в том же 1966-м. В одном из эпизодов невыпущенного фильма о турне Дилана 1966 года «Съешь документ» его едва не выворачивает на заднем сиденье лимузина, когда рядом сидит Леннон. Позднее Дилан заявлял, что «никогда не подсаживался на наркотики», но признал серьезность ситуации в интервью 1978 года: «Я слишком сильно напрягался и не смог бы долго так жить. То, что я вообще выжил, настоящее чудо».
Вернувшись в Штаты, Дилан стал делить время поочередно между Вудстоком и Нью-Йорком. Рассказывают, что он жил в отеле «Челси», тусовался с Робертсоном, моделью Эди Сэджвик и участниками The Rolling Stones. На одну вечеринку Дилан надел штаны от пижамы в черно-белую полоску и рубашку в золотой горошек. Перерыв должен был продлиться недолго: на 1967 год Гроссман запланировал еще шестьдесят четыре концерта Дилана и The Hawks.
Все внезапно закончилось в июле 1966-го, когда Дилан сел на свой мотоцикл Triumph Tiger, чтобы прокатиться вокруг дома Гроссмана. Когда заднее колесо мотоцикла заклинило, Дилан перелетел через руль и упал на землю. «Я даже не помню, как именно это случилось, - говорил он позже. - Меня на секунду ослепило солнце. Я дал по тормозам, заднее колесо встало, и я полетел».
Сара Дилан, ехавшая позади мужа (они тогда состояли в браке чуть меньше двух лет), сразу же отвезла его к местному доктору Эду Талеру, кабинет которого находился в часе езды оттуда. Ни полицейских, ни медицинских отчетов о катастрофе не существует, и ни Гроссман, ни лейбл Дилана Columbia не делали официальных заявлений о состоянии музыканта. Нехватка информации породила слухи, что Дилан получил травму мозга, парализован, или, как утверждал один источник, жутко изуродован. Точно известно, что он получил перелом шейного позвонка. Больше месяца Дилан жил под опекой Талера, что дало толчок слухам о том, что Дилан проходит детоксикацию. (Талер, долгое время отрицавший это, умер в 2002 году.).
Многие из знакомых с Диланом музыкантов тоже не представляли, что с ним происходит. «Мы знали не больше того, что сообщала пресса, - говорит Роджер Макгуин из The Byrds. - Что он сломал шею или вроде того, что залег где-то в Вудстоке. Он тогда почти не общался с людьми». Те, кто были тогда рядом с Диланом, остаются немногословными, когда речь заходит об этой теме.
«Я ничего такого не видел, - говорит Хадсон с хитрой улыбкой, добавляя: - Хотя он наверняка осторожнее спускался и поднимался по лестницам». Траум, переехавший в Вудсток после катастрофы, вспоминает: «Так на самом деле и было. Я точно знаю, что после этого он решил полностью очиститься. Бросил пить. Даже курить перестал, но, кажется, ненадолго. Сара прекрасно готовила, и у него был ясный взгляд, он точно был в завязке».
Дилан проводил время с семьей: с сыном Джесси, которого ему родила Сара, и Марией, дочерью Сары от первого брака, которую он удочерил. Робертсон переехал в Вудсток, чтобы помочь Дилану с монтажом «Съешь документ», а Мануэль и Данко жили в отеле «Грамерси-парк» в Нью-Йорке, где пытались записать демо собственных песен, ожидая вестей о здоровье Дилана. Других музыкантов The Hawks в итоге вызвали в Вудсток, чтобы снять их в дополнительных эпизодах фильма (хотя барабанщик Левон Хелм, травмированный свистом толпы на гастролях, ушел в отпуск, вернувшись только осенью 1967 года); им заплатили аванс, и они укрылись от снежной зимы в местном мотеле.
Музыканты Дилана не были любителями фолка, как он - это была матерая кабацкая группа. «Они очень сильно отличались от Боба, который вырос в семье из среднего класса, - говорит Салли Гроссман. - Робби пришлось бросить школу. Рик вырос в семье табачных фермеров. Левон играл лихой арканзасский бит. Они были настоящими. Им не нужно было притворяться, что они корневые чуваки вроде Вуди Гатри, в отличие даже от самого Вуди».
Дилан не собирался гастролировать, и The Hawks поняли, что они не могут жить и репетировать в мотеле. Данко арендовал розовый дом с тремя спальнями, трубой и гаражом в Вест-Согертиз за 125 долларов в месяц. Этот уединенный домик посреди леса подходил для громких репетиций, и The Hawks, которые, помимо прочего, хотели вернуться к записи собственного альбома, начали обустраивать в подвале студию. Но бетонные стены и полы едва ли можно было назвать идеальными условиями. «Что если мы положим здесь ковер?» - спросил Робертсон у своего друга-звукоинженера. Тот ответил: «Ковер? Вам придется переделать все».
Сначала Дилан пригласил The Hawks в свой вудстокский дом, позволив им работать над материалом в так называемой Красной комнате со стенами соответствующего цвета. Чета Диланов жила стильном домике, построенном в 1910 году, с высокими потолками с деревянными стропилами, естественным бассейном и фортепиано в гостиной с видом на горы Кэтскиллз. Но скоро стало ясно, что музыканты должны жить отдельно от Дилана, его жены и детей.
«Это же был его дом», - говорит Хадсон. (На одном из невыпущенных в свет треков, записанных в Красной комнате, зафиксированы звуки, издаваемые курящими травку музыкантами.) Так что вполне естественным было перемещение базы в подвал в Биг-Пинке, где Дилан смог воспользоваться оборудованием The Hawks. «Тогда Боб о нас заботился, - говорил Робертсон. - Он все еще платил нам, поэтому для нас это был способ отплатить ему, ответный жест».
Начиная с весны 1967 года Дилан завел обычай: два-три раза в неделю по вечерам он приезжал в дом музыкантов, где писал тексты на печатной машинке Olivetti на верхнем этаже и музыку на нижнем. Иногда кто-то из группы добавлял свои слова. Так, в сотрудничестве, были написаны песни вроде «Tears Of Rage».
Хадсон говорит, что именно The Hawks придали песням Дилана спонтанность и беспечность. «Ричард придумал песню о том, как поднимаешься по лестнице, - говорит он. - Безделушку, которую раньше никто не слышал. Все наши разговорные треки и песенки были в основном дурашливыми». «Помню, Боб услышал то, что мы сделали, и сказал: «А, понимаю», - с усмешкой говорит Хадсон.
В новых песнях, как оригинальных, так и кавер-версиях, голос Дилана звучал расслабленно. Таким же было и его настроение. «Это было прекрасное время, - говорит Салли Гроссман. - Группа была безумно энергична. И очевидно, что они были на одной волне с Бобом».
Акустические, непричесанные аранжировки знаменовали очередную перемену в творчестве Дилана. Когда все остальные поп-музыканты пытались подражать выпущенному в июне 1967 года «Sgt. Pepper's Lonely Hearts Club Band», Дилан, когда-то демонстративно обратившийся к электрической музыке, вернулся к акустике и фолк-корням. Последствия этого будут значительны - взять один только кантри-рок, породивший Eagles и американу.
Многие из песен с «The Basement Tapes» были написаны с конкретной целью: принести выгоду. Поскольку Дилан не гастролировал, ему нужны были деньги. Источник, близкий к музыканту, шутит, что тогда он зарабатывал только «по два цента с пластинки».
Чтобы побудить другие группы играть эти песни, Альберт Гроссман и британско-американские издатели Дилана начали рассылать исполнителям ацетатные диски с треками, как только неформальные сессии звукозаписи завершились. Хадсон сделал копии четырнадцати самых доступных песен, включая «You Ain't Goin' Nowhere», «Quinn The Eskimo», «This Wheel's On Fire» и «Million Dollar Bash». «Сначала мы даже не знали, что с ними сделают», - говорит Хадсон.
Хадсон зарезервировал экземпляры для Джонни Кэша и блюграсс-дуэта Flatt And Scruggs (записавшего «Crash On The Levee» под названием «Down In The Flood» в 1968-м). Еще одну отправили Манфреду Манну, лидеру одной из групп «британского вторжения». Как вспоминает Манн, группе было позволено выбрать только одну песню, и сначала он остановился на «Please Mrs. Henry». Поняв, что она им не подходит, музыканты затем взяли «Quinn The Eskimo», также известную как «The Mighty Quinn», хотя не понимали, о чем она. «Я даже не думал, что это какие-то таинственные 'подвальные пленки'. Они звучали как что-то, наигранное парнем у себя дома», - говорит Манн. Их версия песни попала в Top 10.
The Byrds, записывавшие весной 1968 года в Нэшвилле альбом «Sweetheart Of The Rodeo», были приятно удивлены, когда им предложили «You Ain't Goin' Nowhere» и «Nothing Was Delivered». Мы получили демо-пленку от Дилана, поставили ее в студии и хором сказали: «Да, мы это запишем», - говорит Макгуин. Его все еще поражает, как хорошо песни Дилана смотрятся на революционном кантри-роковом альбоме, над которым работали тогда The Byrds.
Записанные песни недолго оставались в секрете. Хотя Хадсон оставил у себя оригинальные пленки, девять песен проникли на первый бутлег в истории рок-музыки: «Great White Wonder», двойной LP, появившийся на полках магазинов летом 1969 года. Его происхождение остается тайной. Возможно, его источник - ацетатные копии, рассылавшиеся издателями, но бывший гитарист Alice Cooper Майкл Брюс утверждал, что менеджеры группы Джо Гринберг и Шеп Гордон получили пленки от знакомого с лейбла Columbia и использовали их для наживы. По словам Брюса, на гастролях роуди музыкантов разносили бутлег по магазинам, что принесло группе 60 тысяч долларов.
«Когда бутлеги появились на публике, всем стало неприятно, - рассказал Робертсон RS в 1998-м. - Ощущение было такое, будто прочли твой дневник». Columbia отыскала двух владельцев музыкальных магазинов в Лос-Анджелесе, распространявших «Great White Wonder», и вынесла им предупреждение, но они уехали из города, и бутлег продолжил расходиться по миру в различных вариантах.
В 1975-м часть пленок была выпущена официально. (Как Дилан позже признался Rolling Stone, «в Columbia хотели их выпустить, что тут можно поделать?») Адаптируя пленки ко вкусам слушателей 70-х, привыкших к более отшлифованным записям, Робертсон и звукоинженер Роб Фрабони внесли в них изменения. The Band наложили дополнительные партии инструментов на такие песни, как «Too Much Of Nothing». Кроме того, The Band записали новые версии «Ain't No More Cane», «Bessie Smith» и «Don't Ya Tell Henry». Фрабони до сих пор недоволен тем, что на упаковке пластинок никак не было обозначено, что это не записи 1967 года. «Совершенно очевидно, что мы слепили фальшивку, - говорит он. - Качество звука там не то, что на остальном альбоме. Но у нас были благие намерения. Мы думали: «Мы должны сделать все возможное, чтобы эти записи стали немного лучше».
«The Basement Tapes» 1975 года достигли седьмой строчки в альбомном чарте. За прошедшие годы, несколько других песен, таких как «Santa-Fe» и оригинальная «Quinn The Eskimo», появились на официальных релизах Дилана. Но благодаря множеству бутлегов коллекционеры и диланoфилы знали, что на самом деле песен намного больше: где восхитительно логарифмическая «I'm Not There» или прото-панк-рок «Out Of Control»? Что еще есть на пленках, и когда они, наконец, выйдут в приличном качестве? «The Basement Tapes» 1975 года не утолили жажды фанатов, а только распалили ее.
«Вот здесь жил Боб», - указывая на белый дом, стоящий чуть вдалеке от одной из извилистых, усаженных деревьями дорог, говорит Гарт Хадсон, осенним днем проезжая с водителем по Вудстоку. Имидж The Band всегда напоминал о диком Западе, и теперь, в семьдесят семь лет, Хадсон похож на старого доброго старателя, пусть и потягивающего холодный напиток из Starbucks. С тех пор как The Band покинули Биг-Пинк, он бывал тут только несколько раз и не заходил внутрь. Теперь он согласился снова поехать туда. Хадсон - человек немногословный, но когда он слышит, что дом привлекает туристов со всего мира, на его лице появляется кривая ухмылка. «Ну это же здорово», - говорит он. Потом Гарт повторит те же слова еще по нескольким поводам.
По пути к Биг-Пинку Хадсон проезжает несколько новых зданий (аптека из крупной сети - «вот это никому не нравится», - говорит он) и парочку старых: мотель (ныне заколоченный), где The Band жили до Биг-Пинка; вудстокский дом Дилана (где теперь живет Дональд Фейген). Видим мы и кладбище. «Рик и Левон похоронены здесь», - быстро замечает Гарт. Робертсон, живущий и работающий в Лос-Анджелесе, и Хадсон - единственные живые участники The Band. Мануэль совершил самоубийство в 1986-м, Данко умер от инфаркта в 1999-м, а Хелм - от рака горла в 2012-м.
Путь к итоговому выпуску «The Basement Tapes» начался в 90-х. Ян Хауст, канадский музыкальный архивист и продюсер, говорящий звучным голосом радиодиджея из 70-х, искал ранние записи «до-бигпинковского» периода для бокс-сета The Hawks. Зная, что у Хадсона есть своя коллекция редкостей, связанных с The Band и The Hawks, - пленки, ноты, золотые пластинки и фотографии, - Хауст связался с клавишником. Они стали близкими друзьями, и Ян даже помог Гарту переехать из одного дома в другой.
Когда в 2003 году Хауст заехал к Хадсону в гости, тот приготовил ему сюрприз. Усевшись под яблоней с трубкой во рту, Хадсон вручил Хаусту несколько картонных коробок и старый кожаный чемодан. Внутри было около сорока пленок, некоторые из которых относились к периоду «The Basement Tapes». Хадсон хранил их в Лос-Анджелесе, когда жил там с 1973 по 1994 годы, а потом, вернувшись в Вудсток, взял их с собой. Хауст вспоминает, как распаковал их: «Я был поражен».
В итоге Хадсон продал пленки Хаусту. Сумма сделки не разглашается. Один из источников называет сумму 30 тысяч долларов, но Хауст отказывается давать комментарии даже по поводу самого факта продажи. «У меня есть договоренность с Гартом Хадсоном, скажем так», - говорит продюсер.
Если сумма верна, то это сделка века. Источник, близкий к Дилану, утверждает, что в его кругу есть люди, которые заплатили бы за песни гораздо больше. Соглашение было достигнуто в конце 2011 года, когда менеджмент Дилана одобрил проект. (Хотя Хадсон и Хауст владели физическими экземплярами пленок, Дилану принадлежат права на песни, поэтому для выхода альбома требовалось его одобрение.).
Вскоре Хауст и инженер Роджер Мур начали оцифровывать пленки в Торонто. Примерно девяносто процентов материала «The Basement Tapes Complete» взято с них, недостающие треки были найдены на качественных копиях, сделанных позже. Пластмассовые катушки сохранились хорошо, но некоторые пленки потемнели - явный признак того, что они испортились из-за неправильного хранения. К большинству коробок прилагался рукописный перечень песен, сделанный Хадсоном, но даты и исполнители в нем указаны не были. К ужасу продюсеров, оказалось, что часть пленок затерты. На одной из них оказались случайные звуки, записанные в доме Данко. «На одну из них он записывал идеи для песен и оставил запись включенной, когда его подружка пришла смотреть телевизор. Что он стер, мы никогда не узнаем», - со вздохом говорит Хауст.
Но большинство записей сохранилось гораздо лучше, чем можно было ожидать. Распутывая несколько метров мятой пленки, Хауст и Мур нашли неизвестный ранее финал одной из песен, легкой «Baby, Won't You Be My Baby». В одной ветхой коробке лежал список редкостей, включавшей «Minstrel Boy» и версию «Blowin' In The Wind», записанную Диланом с The Hawks, но пленки внутри не было. К счастью, она была обнаружена в офисе Дилана в другой коробке, с примечаниями Хадсона внутри. «Я зашел в студию и услышал в коридоре звуки - они были прекрасны, - вспоминает Хадсон одну из поездок в Торонто с целью снова послушать пленки. - Было слышно, как необычно играют музыканты».
Хадсон утверждает, что существуют и другие, еще не выпущенные песни того периода, например двухчастная «беспечная» песня The Band. «Она сейчас забавно звучит, - говорит Хадсон. - Название я не скажу. Она не выпущена». Несмотря на эти лакуны, «The Basement Tapes Complete» знаменует конец эпохи для одной из великих утерянных реликвий рока - и для самого Хадсона.
Машина с бывшим музыкантом The Band сворачивает на узкую усаженную деревьями аллею, и вскоре Хадсон впервые с 1968 года оказывается в гараже Биг-Пинка. «Он намного больше, чем я думал, - говорит Гарт с искренним удивлением в голосе и погружается в воспоминания: - Мы здесь убирались или занимались еще какими-нибудь своими делами, а в это время приходил Боб и начинал петь одну и ту же песню снова и снова. Ему это очень нравилось».
Когда приходит пора уходить, Хадсон останавливается у дома, поднимает с земли камень и кладет его в карман.
>> СМИ: три шведские арены поборются за право принять Евровидение в 2016 году
>> Уфимка вошла в ТОП-20 лучших моделей мира
>> В Иркутске разработан архитектурно-художественный регламент улицы Карла Маркса
Подвал Дилана: Тайные записи в Вудстоке
Однажды в конце 1967 - начале 1968 года на пороге дома Салли Гроссман в окрестностях Вудстока оказался Гарт Хадсон, бородатый клавишник сопровождающей группы Боба Дилана The Hawks, прикативший с собой собственноручно сколоченный сосновый ящик. Внутри лежали катушки, каждая - в отдельной картонной коробке, подписанной четким, плавным почерком Хадсона.
«Внутри было множество аккуратно уложенных в ряд пленок, - вспоминает Салли, жена покойного менеджера Дилана Альберта Гроссмана. - Гарт поручил мне сторожить их, пока он будет в отъезде».
В следующие несколько месяцев Гарт записал вместе с The Hawks легендарный альбом «Music From Big Pink». Группа переименовала себя в The Band, а затем отправилась на гастроли, дав старт своей карьере. Гарт разрешил Гроссман прослушать пленки, если ей захочется, и она заглянула в ящик. Записи ее поразили. «Это были 'Lo And Behold!' и 'Quinn The Eskimo', - говорит Салли. - И они были сногсшибательны».
Жители Вудстока, среди которых было немало знакомых Дилана, знали, что в те времена ему пришлось пережить: усталость от славы и гастролей, таинственная мотоциклетная авария в окрестностях города, за которой последовало его преображение в скромного вудстокского семьянина. Дилан даже выглядел по-другому: тревожный призрак 1966 года исчез, и теперь он был похож на усердного студента-талмудиста. После выхода «Blonde On Blonde» в мае 1966-го он уже полтора года не выпускал новой музыки - для поп-мира 60-х это было равноценно целой жизни. Но благодаря этим песням он переродился.
Некоторые из них - «I Shall Be Released», «This Wheel's On Fire», «You Ain't Goin' Nowhere» - станут самыми известными вещами Дилана, на них будет сделано множество каверов. Но большинство из записанных песен так и не было выпущено официально - существовала только захватывающая, но неполная компиляция 1975 года. За прошедшие сорок семь лет эти без малого сорок пленок, так называемые «The Basement Tapes», стали рок-н-ролльным секретом полишинеля: о них писали, их анализировали, тиражировали на бутлегах и передавали из рук в руки.
«Если их выпустят, они станут классикой», - писал Ян Веннер в Rolling Stone в 1968 году. Это был первый материал об этих песнях. Нил Янг получил для личного архива качественную копию, сделанную с мастер-тейпов. Том Уэйтс называл компиляцию 1975 года одним из своих самых любимых альбомов. Свою притягательность и мифологичность эта музыка сохранила и для нового поколения рокеров.
«Я не мог поверить, насколько это смешные и одновременно грустные песни, - говорит Джим Джеймс из My Morning Jacket, без конца крутивший в своей машине кассету с альбомом 1975 года. - Они не боялись ошибаться и быть смешными. Как будто бы они открыли дверь и впустили тебя в свою маленькую комнатку». Говоря о невыпущенных песнях, он добавляет: «Слушая тексты некоторых из этих песен, не понимаешь, о чем они вообще думали. Зато другие так красивы, что думаешь: «Придурок, ты позволил этому сорок пять лет лежать в ящике?».
Теперь песни, наконец, извлекли на свет. «The Basement Tapes Complete» - наиболее полное собрание музыки, записанной Диланом и The Band с весны 1967 до начала 1968 года. На шести дисках собраны все сохранившиеся треки и альтернативные дубли, зафиксированные тогда на пленку. Рядом с авторскими вещами Дилана, здесь можно найти каверы на Джонни Кэша и Кертиса Мэйфилда, фолк и кантри, отрывки из разговоров между музыкантами, шуточные джемы и безделки.
«Они дают уникальную возможность - побыть мухой на стене, наблюдающей, как творит Дилан, - говорит близкий к нему источник. - Ничто другое такой возможности не даст».
Этот сборник возвращает нам потерянную эпоху жизни Дилана. Это недостающее звено между «Blonde On Blonde» и акустическим альбомом 1967 года «John Wesley Harding» - между периодом, когда Дилан был неистовым рок-героем мирового масштаба и последующей жизнью в образе деревенского джентльмена. Кроме того, «The Basement Tapes» породили индустрию бутлегов, рутс-рокерское движение конца 60-х и моду на лоу-фай, не прошедшую и по сей день. (Вскоре выйдет и запоздавшее приложение к бокс-сету «Lost On The River: The New Basement Tapes» - собрание недавно обнаруженных текстов Дилана того времени, положенных на музыку Джимом Джеймсом, Элвисом Костелло, Маркусом Мамфордом и другими.).
Сам Дилан остался верен себе и не понял, из-за чего подняли столько шума. «Мне 'The Basement Tapes' никогда не нравились, - признался он RS в 1984 году. - Они были нужны, чтобы другие артисты играли эти песни. Сам бы я их не стал бы выпускать».
Сессии проходили в неформальной обстановке. «Мы играли песни, а потом катались по полу от смеха», - говорил в 1998-м гитарист Робби Робертсон. Но записанная в подвале в Вест-Согертиз музыка стала одним из величайших потерянных и обретенных сокровищ рока.
Вудсток 1967 года, описанный тогда в The New York Times как «ольстерская арт-колония», был для Дилана идеальным местом. В городе, расположенном в ста милях к северу от Нью-Йорка, собрались художники и богема. Друг Дилана Питер Ярроу из группы Peter, Paul And Mary, записавшей суперхитовую кавер-версию «Blowin' In The Wind» в 1963 году, первым переехал туда и расхвалил Вудсток так, что вскоре его примеру последовал Альберт Гроссман.
Дилану нужен был способ отрешиться от мира. Во время печально известного мирового тура 1966 года с The Hawks публика, не принимавшая его электрическую программу, раз за разом освистывала музыканта. Стресс от гастрольной жизни и известности поставил его на грань нервного срыва. Он сидел на амфетамине отчасти для того, чтобы успевать за своим графиком. «Чтобы работать в таком темпе, нужно много лекарств», - сказал Дилан своему биографу Роберту Шелтону в 1966 году.
Джон Леннон признался RS, что они с Диланом оба «торчали», когда встретились в Лондоне в том же 1966-м. В одном из эпизодов невыпущенного фильма о турне Дилана 1966 года «Съешь документ» его едва не выворачивает на заднем сиденье лимузина, когда рядом сидит Леннон. Позднее Дилан заявлял, что «никогда не подсаживался на наркотики», но признал серьезность ситуации в интервью 1978 года: «Я слишком сильно напрягался и не смог бы долго так жить. То, что я вообще выжил, настоящее чудо».
Вернувшись в Штаты, Дилан стал делить время поочередно между Вудстоком и Нью-Йорком. Рассказывают, что он жил в отеле «Челси», тусовался с Робертсоном, моделью Эди Сэджвик и участниками The Rolling Stones. На одну вечеринку Дилан надел штаны от пижамы в черно-белую полоску и рубашку в золотой горошек. Перерыв должен был продлиться недолго: на 1967 год Гроссман запланировал еще шестьдесят четыре концерта Дилана и The Hawks.
Все внезапно закончилось в июле 1966-го, когда Дилан сел на свой мотоцикл Triumph Tiger, чтобы прокатиться вокруг дома Гроссмана. Когда заднее колесо мотоцикла заклинило, Дилан перелетел через руль и упал на землю. «Я даже не помню, как именно это случилось, - говорил он позже. - Меня на секунду ослепило солнце. Я дал по тормозам, заднее колесо встало, и я полетел».
Сара Дилан, ехавшая позади мужа (они тогда состояли в браке чуть меньше двух лет), сразу же отвезла его к местному доктору Эду Талеру, кабинет которого находился в часе езды оттуда. Ни полицейских, ни медицинских отчетов о катастрофе не существует, и ни Гроссман, ни лейбл Дилана Columbia не делали официальных заявлений о состоянии музыканта. Нехватка информации породила слухи, что Дилан получил травму мозга, парализован, или, как утверждал один источник, жутко изуродован. Точно известно, что он получил перелом шейного позвонка. Больше месяца Дилан жил под опекой Талера, что дало толчок слухам о том, что Дилан проходит детоксикацию. (Талер, долгое время отрицавший это, умер в 2002 году.).
Многие из знакомых с Диланом музыкантов тоже не представляли, что с ним происходит. «Мы знали не больше того, что сообщала пресса, - говорит Роджер Макгуин из The Byrds. - Что он сломал шею или вроде того, что залег где-то в Вудстоке. Он тогда почти не общался с людьми». Те, кто были тогда рядом с Диланом, остаются немногословными, когда речь заходит об этой теме.
«Я ничего такого не видел, - говорит Хадсон с хитрой улыбкой, добавляя: - Хотя он наверняка осторожнее спускался и поднимался по лестницам». Траум, переехавший в Вудсток после катастрофы, вспоминает: «Так на самом деле и было. Я точно знаю, что после этого он решил полностью очиститься. Бросил пить. Даже курить перестал, но, кажется, ненадолго. Сара прекрасно готовила, и у него был ясный взгляд, он точно был в завязке».
Дилан проводил время с семьей: с сыном Джесси, которого ему родила Сара, и Марией, дочерью Сары от первого брака, которую он удочерил. Робертсон переехал в Вудсток, чтобы помочь Дилану с монтажом «Съешь документ», а Мануэль и Данко жили в отеле «Грамерси-парк» в Нью-Йорке, где пытались записать демо собственных песен, ожидая вестей о здоровье Дилана. Других музыкантов The Hawks в итоге вызвали в Вудсток, чтобы снять их в дополнительных эпизодах фильма (хотя барабанщик Левон Хелм, травмированный свистом толпы на гастролях, ушел в отпуск, вернувшись только осенью 1967 года); им заплатили аванс, и они укрылись от снежной зимы в местном мотеле.
Музыканты Дилана не были любителями фолка, как он - это была матерая кабацкая группа. «Они очень сильно отличались от Боба, который вырос в семье из среднего класса, - говорит Салли Гроссман. - Робби пришлось бросить школу. Рик вырос в семье табачных фермеров. Левон играл лихой арканзасский бит. Они были настоящими. Им не нужно было притворяться, что они корневые чуваки вроде Вуди Гатри, в отличие даже от самого Вуди».
Дилан не собирался гастролировать, и The Hawks поняли, что они не могут жить и репетировать в мотеле. Данко арендовал розовый дом с тремя спальнями, трубой и гаражом в Вест-Согертиз за 125 долларов в месяц. Этот уединенный домик посреди леса подходил для громких репетиций, и The Hawks, которые, помимо прочего, хотели вернуться к записи собственного альбома, начали обустраивать в подвале студию. Но бетонные стены и полы едва ли можно было назвать идеальными условиями. «Что если мы положим здесь ковер?» - спросил Робертсон у своего друга-звукоинженера. Тот ответил: «Ковер? Вам придется переделать все».
Сначала Дилан пригласил The Hawks в свой вудстокский дом, позволив им работать над материалом в так называемой Красной комнате со стенами соответствующего цвета. Чета Диланов жила стильном домике, построенном в 1910 году, с высокими потолками с деревянными стропилами, естественным бассейном и фортепиано в гостиной с видом на горы Кэтскиллз. Но скоро стало ясно, что музыканты должны жить отдельно от Дилана, его жены и детей.
«Это же был его дом», - говорит Хадсон. (На одном из невыпущенных в свет треков, записанных в Красной комнате, зафиксированы звуки, издаваемые курящими травку музыкантами.) Так что вполне естественным было перемещение базы в подвал в Биг-Пинке, где Дилан смог воспользоваться оборудованием The Hawks. «Тогда Боб о нас заботился, - говорил Робертсон. - Он все еще платил нам, поэтому для нас это был способ отплатить ему, ответный жест».
Начиная с весны 1967 года Дилан завел обычай: два-три раза в неделю по вечерам он приезжал в дом музыкантов, где писал тексты на печатной машинке Olivetti на верхнем этаже и музыку на нижнем. Иногда кто-то из группы добавлял свои слова. Так, в сотрудничестве, были написаны песни вроде «Tears Of Rage».
Хадсон говорит, что именно The Hawks придали песням Дилана спонтанность и беспечность. «Ричард придумал песню о том, как поднимаешься по лестнице, - говорит он. - Безделушку, которую раньше никто не слышал. Все наши разговорные треки и песенки были в основном дурашливыми». «Помню, Боб услышал то, что мы сделали, и сказал: «А, понимаю», - с усмешкой говорит Хадсон.
В новых песнях, как оригинальных, так и кавер-версиях, голос Дилана звучал расслабленно. Таким же было и его настроение. «Это было прекрасное время, - говорит Салли Гроссман. - Группа была безумно энергична. И очевидно, что они были на одной волне с Бобом».
Акустические, непричесанные аранжировки знаменовали очередную перемену в творчестве Дилана. Когда все остальные поп-музыканты пытались подражать выпущенному в июне 1967 года «Sgt. Pepper's Lonely Hearts Club Band», Дилан, когда-то демонстративно обратившийся к электрической музыке, вернулся к акустике и фолк-корням. Последствия этого будут значительны - взять один только кантри-рок, породивший Eagles и американу.
Многие из песен с «The Basement Tapes» были написаны с конкретной целью: принести выгоду. Поскольку Дилан не гастролировал, ему нужны были деньги. Источник, близкий к музыканту, шутит, что тогда он зарабатывал только «по два цента с пластинки».
Чтобы побудить другие группы играть эти песни, Альберт Гроссман и британско-американские издатели Дилана начали рассылать исполнителям ацетатные диски с треками, как только неформальные сессии звукозаписи завершились. Хадсон сделал копии четырнадцати самых доступных песен, включая «You Ain't Goin' Nowhere», «Quinn The Eskimo», «This Wheel's On Fire» и «Million Dollar Bash». «Сначала мы даже не знали, что с ними сделают», - говорит Хадсон.
Хадсон зарезервировал экземпляры для Джонни Кэша и блюграсс-дуэта Flatt And Scruggs (записавшего «Crash On The Levee» под названием «Down In The Flood» в 1968-м). Еще одну отправили Манфреду Манну, лидеру одной из групп «британского вторжения». Как вспоминает Манн, группе было позволено выбрать только одну песню, и сначала он остановился на «Please Mrs. Henry». Поняв, что она им не подходит, музыканты затем взяли «Quinn The Eskimo», также известную как «The Mighty Quinn», хотя не понимали, о чем она. «Я даже не думал, что это какие-то таинственные 'подвальные пленки'. Они звучали как что-то, наигранное парнем у себя дома», - говорит Манн. Их версия песни попала в Top 10.
The Byrds, записывавшие весной 1968 года в Нэшвилле альбом «Sweetheart Of The Rodeo», были приятно удивлены, когда им предложили «You Ain't Goin' Nowhere» и «Nothing Was Delivered». Мы получили демо-пленку от Дилана, поставили ее в студии и хором сказали: «Да, мы это запишем», - говорит Макгуин. Его все еще поражает, как хорошо песни Дилана смотрятся на революционном кантри-роковом альбоме, над которым работали тогда The Byrds.
Записанные песни недолго оставались в секрете. Хотя Хадсон оставил у себя оригинальные пленки, девять песен проникли на первый бутлег в истории рок-музыки: «Great White Wonder», двойной LP, появившийся на полках магазинов летом 1969 года. Его происхождение остается тайной. Возможно, его источник - ацетатные копии, рассылавшиеся издателями, но бывший гитарист Alice Cooper Майкл Брюс утверждал, что менеджеры группы Джо Гринберг и Шеп Гордон получили пленки от знакомого с лейбла Columbia и использовали их для наживы. По словам Брюса, на гастролях роуди музыкантов разносили бутлег по магазинам, что принесло группе 60 тысяч долларов.
«Когда бутлеги появились на публике, всем стало неприятно, - рассказал Робертсон RS в 1998-м. - Ощущение было такое, будто прочли твой дневник». Columbia отыскала двух владельцев музыкальных магазинов в Лос-Анджелесе, распространявших «Great White Wonder», и вынесла им предупреждение, но они уехали из города, и бутлег продолжил расходиться по миру в различных вариантах.
В 1975-м часть пленок была выпущена официально. (Как Дилан позже признался Rolling Stone, «в Columbia хотели их выпустить, что тут можно поделать?») Адаптируя пленки ко вкусам слушателей 70-х, привыкших к более отшлифованным записям, Робертсон и звукоинженер Роб Фрабони внесли в них изменения. The Band наложили дополнительные партии инструментов на такие песни, как «Too Much Of Nothing». Кроме того, The Band записали новые версии «Ain't No More Cane», «Bessie Smith» и «Don't Ya Tell Henry». Фрабони до сих пор недоволен тем, что на упаковке пластинок никак не было обозначено, что это не записи 1967 года. «Совершенно очевидно, что мы слепили фальшивку, - говорит он. - Качество звука там не то, что на остальном альбоме. Но у нас были благие намерения. Мы думали: «Мы должны сделать все возможное, чтобы эти записи стали немного лучше».
«The Basement Tapes» 1975 года достигли седьмой строчки в альбомном чарте. За прошедшие годы, несколько других песен, таких как «Santa-Fe» и оригинальная «Quinn The Eskimo», появились на официальных релизах Дилана. Но благодаря множеству бутлегов коллекционеры и диланoфилы знали, что на самом деле песен намного больше: где восхитительно логарифмическая «I'm Not There» или прото-панк-рок «Out Of Control»? Что еще есть на пленках, и когда они, наконец, выйдут в приличном качестве? «The Basement Tapes» 1975 года не утолили жажды фанатов, а только распалили ее.
«Вот здесь жил Боб», - указывая на белый дом, стоящий чуть вдалеке от одной из извилистых, усаженных деревьями дорог, говорит Гарт Хадсон, осенним днем проезжая с водителем по Вудстоку. Имидж The Band всегда напоминал о диком Западе, и теперь, в семьдесят семь лет, Хадсон похож на старого доброго старателя, пусть и потягивающего холодный напиток из Starbucks. С тех пор как The Band покинули Биг-Пинк, он бывал тут только несколько раз и не заходил внутрь. Теперь он согласился снова поехать туда. Хадсон - человек немногословный, но когда он слышит, что дом привлекает туристов со всего мира, на его лице появляется кривая ухмылка. «Ну это же здорово», - говорит он. Потом Гарт повторит те же слова еще по нескольким поводам.
По пути к Биг-Пинку Хадсон проезжает несколько новых зданий (аптека из крупной сети - «вот это никому не нравится», - говорит он) и парочку старых: мотель (ныне заколоченный), где The Band жили до Биг-Пинка; вудстокский дом Дилана (где теперь живет Дональд Фейген). Видим мы и кладбище. «Рик и Левон похоронены здесь», - быстро замечает Гарт. Робертсон, живущий и работающий в Лос-Анджелесе, и Хадсон - единственные живые участники The Band. Мануэль совершил самоубийство в 1986-м, Данко умер от инфаркта в 1999-м, а Хелм - от рака горла в 2012-м.
Путь к итоговому выпуску «The Basement Tapes» начался в 90-х. Ян Хауст, канадский музыкальный архивист и продюсер, говорящий звучным голосом радиодиджея из 70-х, искал ранние записи «до-бигпинковского» периода для бокс-сета The Hawks. Зная, что у Хадсона есть своя коллекция редкостей, связанных с The Band и The Hawks, - пленки, ноты, золотые пластинки и фотографии, - Хауст связался с клавишником. Они стали близкими друзьями, и Ян даже помог Гарту переехать из одного дома в другой.
Когда в 2003 году Хауст заехал к Хадсону в гости, тот приготовил ему сюрприз. Усевшись под яблоней с трубкой во рту, Хадсон вручил Хаусту несколько картонных коробок и старый кожаный чемодан. Внутри было около сорока пленок, некоторые из которых относились к периоду «The Basement Tapes». Хадсон хранил их в Лос-Анджелесе, когда жил там с 1973 по 1994 годы, а потом, вернувшись в Вудсток, взял их с собой. Хауст вспоминает, как распаковал их: «Я был поражен».
В итоге Хадсон продал пленки Хаусту. Сумма сделки не разглашается. Один из источников называет сумму 30 тысяч долларов, но Хауст отказывается давать комментарии даже по поводу самого факта продажи. «У меня есть договоренность с Гартом Хадсоном, скажем так», - говорит продюсер.
Если сумма верна, то это сделка века. Источник, близкий к Дилану, утверждает, что в его кругу есть люди, которые заплатили бы за песни гораздо больше. Соглашение было достигнуто в конце 2011 года, когда менеджмент Дилана одобрил проект. (Хотя Хадсон и Хауст владели физическими экземплярами пленок, Дилану принадлежат права на песни, поэтому для выхода альбома требовалось его одобрение.).
Вскоре Хауст и инженер Роджер Мур начали оцифровывать пленки в Торонто. Примерно девяносто процентов материала «The Basement Tapes Complete» взято с них, недостающие треки были найдены на качественных копиях, сделанных позже. Пластмассовые катушки сохранились хорошо, но некоторые пленки потемнели - явный признак того, что они испортились из-за неправильного хранения. К большинству коробок прилагался рукописный перечень песен, сделанный Хадсоном, но даты и исполнители в нем указаны не были. К ужасу продюсеров, оказалось, что часть пленок затерты. На одной из них оказались случайные звуки, записанные в доме Данко. «На одну из них он записывал идеи для песен и оставил запись включенной, когда его подружка пришла смотреть телевизор. Что он стер, мы никогда не узнаем», - со вздохом говорит Хауст.
Но большинство записей сохранилось гораздо лучше, чем можно было ожидать. Распутывая несколько метров мятой пленки, Хауст и Мур нашли неизвестный ранее финал одной из песен, легкой «Baby, Won't You Be My Baby». В одной ветхой коробке лежал список редкостей, включавшей «Minstrel Boy» и версию «Blowin' In The Wind», записанную Диланом с The Hawks, но пленки внутри не было. К счастью, она была обнаружена в офисе Дилана в другой коробке, с примечаниями Хадсона внутри. «Я зашел в студию и услышал в коридоре звуки - они были прекрасны, - вспоминает Хадсон одну из поездок в Торонто с целью снова послушать пленки. - Было слышно, как необычно играют музыканты».
Хадсон утверждает, что существуют и другие, еще не выпущенные песни того периода, например двухчастная «беспечная» песня The Band. «Она сейчас забавно звучит, - говорит Хадсон. - Название я не скажу. Она не выпущена». Несмотря на эти лакуны, «The Basement Tapes Complete» знаменует конец эпохи для одной из великих утерянных реликвий рока - и для самого Хадсона.
Машина с бывшим музыкантом The Band сворачивает на узкую усаженную деревьями аллею, и вскоре Хадсон впервые с 1968 года оказывается в гараже Биг-Пинка. «Он намного больше, чем я думал, - говорит Гарт с искренним удивлением в голосе и погружается в воспоминания: - Мы здесь убирались или занимались еще какими-нибудь своими делами, а в это время приходил Боб и начинал петь одну и ту же песню снова и снова. Ему это очень нравилось».
Когда приходит пора уходить, Хадсон останавливается у дома, поднимает с земли камень и кладет его в карман.